Минул не один день с того момента, как Онурр занял пост лидера Ордена Крылатых. Удивительно... Столько живых существ пало в том мятеже, а жизнь в форте, меж тем, продолжила течь своим чередом. Кто-то до сих пор скорбел - тихо и тайно. Кто-то вообще не заметил смены власти - не было дела до того, кто командует организацией. А другие вообще радовались, изначально поддержав предателя, охочего до власти. И только одна день за днём не находила себе покоя. Обычно рыжеволосая нау выглядела приветливо и дружелюбно, много смеялась, шутила и вообще была воплощением жизнерадостности. А что теперь? Теперь она всё чаще улетала к прибрежным скалам, где в мелкое крошево изрубала оные своим мечом, рассекая воздух с силой и со свистом, рубя направо и налево в бессильной злобе. Благо, меч, сделанный из гамбриза и закалённое в дыхании дракона, может служить веками, даже не думая ломаться при таком варварском обращении. Нынешнее утро тоже ознаменовалось совершенно бессмысленным "маханием железкой". Слёзы текли по щекам ручьями, нау уже была вся мокрая из-за брызг от разбивавшихся о скалы волн. Но она ничего не замечала вокруг себя, ничего и никого. Глаз уже замылился из-за обилия влаги, весь мир сузился до крохотного островка перед самым носом, как когда идёшь в тоннеле, видя впереди крошечный лучик просвета - символ обещания, что когда-нибудь кошмару придёт конец, но до него так далеко, а по бокам чернота и стены и даже своих ног не видно... И злоба всё никак не могла полностью выйти. С каждым взмахом и последующим звоном металла о камень женщина издавала душераздирающий... нет, не вопль. Это был совершенно нечеловеческий звук, да и животный - вряд ли. Крик шёл не из глотки словно, а откуда-то глубже. Из самой души исторгался и тонул в шуме бушующего в унисон с нау моря.
Каждый раз силы в какой-то момент иссякали, и рыжеволосая падала на колени, поднимая лицо вверх, чтобы ледяной ветер овеял его, а затем и всем телом соударялась с жёстким камнем, сворачивалась там клубком и вся сотрясалась в остаточных рыданиях, словно в лихорадке и при ознобе. Время, неумолимый господин рулевой наших судеб... Оно должно лечить, но, видимо, прошло его слишком мало или у кого-то душевные раны затягиваются дольше. Лину терзало чувство невосполнимой потери - Крана и собственного сына. Первый был не просто вождём, не просто начальником и тем, кого нау всегда была готова прикрыть в бою и и кому подсобить в делах управленческих. Он был дорогим другом. Он точно не заслужил участи быть убитым мерзкой крысой. А сын... у них не было прямо жутко близкородственных отношений. Гвендолин хоть и любила его и была в принципе достаточно заботливо, но начиная с отрочества - юный Крылатый оказался практически предоставлен сам себе. Но он был её кровью и плотью, по-своему дорог. Сама Пламенная оказалась в тот день среди живых чудом - впервые в истории этой парочки Амаранта, дама, всегда ратующая за то, чтобы настучать врагу по тыкве, удержала Лину от того, чтобы лезть в драку дальше, когда уже стало ясно, за кем право сильного. Мара не хотела потерять единственное двуногое создание, которое было ей дорого. И смогла сдержать не только собственное стремление уничтожить восставших, но и подругу спасла. Иногда Лина жалела, что ей это удалось - если бы она смогла совершить то безумство, то наверняка бы погибла, но и Онурр мог не спастись. Это было очень эгоистично, ведь с её смертью угасла бы и обсидиановая. Но в тот момент убить предателя ей казалось таким невозможно важным, что всё остальное меркло и бледнело в сравнении с этой целью.
Обсидиановая тоже облюбовала скалы, те, что побольше, и молча наблюдала за тем, как её подруга изливала свою боль. Красные глаза наблюдали за тем, как изматывает себя нау, но драконица не трогалась с места. Она просто не могла ей помочь. Мара не умела быть ласковой и морально поддерживать, была слишком груба для этого и мало понимала в поддержке. Если бы это было в её силах, чешуйчатая бы стёрла с лица земли причину всех терзаний своей всадницы. Но она не могла. Во имя прекращения кровопролития и восстановления единства и мира внутри Ордена, было принято решение прекратить бойню и воздержаться от мщения. Но образованию бреши в душе, огромной кровоточащей ране там, где до этого царили мир и покой, Лина (и не она одна) была обязана ему.
- Мара... - поднявшаяся на ноги нау крикнула это сиплым голосом. Громадная туша медленно развернула крылья и в пару мощных взмахов подняла себя в воздух, а затем, пролетая над Гвендолин, схватила её передней лапой и утащила в сторону форта. Держа ладонь тыльной стороною параллельно земле, драконица её чуть раскрыла, чтобы всадница могла там усесться, почти как в кресле и безжизненным взором обозревать воды, где могла видеть своё неверное, кривое отражение, словно в зеркале.
Так они и появились на главной взлётной площадке. Раньше, чем посланник Терисэля смог бы донести до Лины и Мары весть о том, что лидер крыла Варанаси и его дракон хотят поговорить с парочкой, решившей променять Главное крыло на их. Амаранта первой заметила уже пребывавшего на площадке Кейрисаррэля и стала снижаться. Выжигательница приземлилась неподалёку от него, несколько неловко, ибо не имела опоры в виде всех четырёх лап - одну занимала всадница, которую знатно потрясло при такой неустойчивой посадке. Пламенная сошла со своего "насеста", твёрдо ступая по вымощенной камнем площадке. Глаза покраснели, но взглядом оных она без труда нашла чёрную фигуру, отчасти так похожую на амарантовскую.
- Приветствую тебя, Кейрисаррэль.

Отредактировано Гвендолин (2018-09-30 20:29:35)